И хотя каждое из входящих в такую систему устройств имеет принципиально разные функции и оценивается по разным критериям,
у них есть один общий знаменатель: они - материя. Поэтому объективным критерием их качества является метрологический
стандарт и его производные в виде разных параметров, которые измеряются сертифицированными (прошедшими процедуру
метрологической поверки) приборами.
Принципиально другая ситуация складывается в системе АППАРАТУРА-ЧЕЛОВЕК.
В этой системе последствия редукции своего восприятия (по аналогии с приемником с пониженной избирательностью) человек
начинает приписывать аппаратуре, "обвиняя" ее в недостатке того самого о чем мы говорим - в "музыкальном разрешении". Возникает
ситуация переноса, в которой дрейф субъективных способностей и особенностей восприятия объясняется объективными причинами
аппаратного свойства, что в корне неверно. Это все равно, что заявить: сегодня аппаратура плохо играет, потому что у меня
болит голова. Классическая ситуация - валить с больной головы на здоровую.
"Паспортом" качества аппаратуры являются ее технические параметры, которые можно измерить объективно и достоверно.
Остается выяснить главное - установить "личность" слушателя проверкой его "паспорта" индивидуальных способностей и потом
соотнести их каким-либо образом с данными аппаратуры, т. е. провести корреляцию.
Это был бы формально-логический путь выведения "коэффициента комплементарности" системной пары "АППАРАТУРА-ЧЕЛОВЕК" для
получения оценочной характеристики соответствия компонентов этой системы друг другу, чтобы как-то количественно оценить их
взаимодействие и ответить на вопрос, подходит данному слушателю данный тип звучания или не подходит, показан или не показан или
даже противопоказан.
И если с получением аппаратурных данных - технических параметров проблем нет, то с получением объективно измеренных
данных субъективных способностей человека дело обстоит совсем непросто. И уж вовсе непростое дело эти данные интерпретировать,
несмотря на то, что современная наука освоила технологию измерения коэффициента умственных способностей, научилась
измерять скорость нервных реакций, снимать частотные характеристики органа слуха человека - аудиограммы и т. д. и т. п.
Появились даже компьютерные программы, рассчитывающие разнообразные личные астральные аспектации с учетом зодиакальных
данных. Появились и брачные фирмы-сводники, которые будущих супругов подбирают из базы данных, учитывая все аспекты
совместимости.
Кто знает, может быть когда-нибудь аудиотехнология пойдет таким путем и подбор для слушателя абсолютно совместимой
персонифицированной системы с адекватным звучанием будет ограничиваться простым запуском какой-нибудь компьютерной
программы? Однако это дело будущего, может быть, и не очень далекого. Уже появляются компьютерные программы, в которых
формализован некий психоакустический алгоритм структурирования (иногда в виде тренажера "стимул-идентификация") слушательского
опыта и способностей.
Так что проблема остается: если система звуковоспроизведения выдает всю информацию "по полной программе" с предельным
"параметрическим разрешением", то сам слушатель в этой ситуации далеко не всегда в состоянии полностью и адекватно эту
информацию воспринять и соотнести с предыдущим опытом.
На практике, опуская несущесвенные в данном контексте детали, слушающая аудитория (прошу прощения за вынужденную тавтологию)
условно делится на три обобщенных типа слушателей: имеющих острый физиологический слух, имеющих хороший музыкальный слух,
соединяющих в себе первый и второй тип.
К первой группе можно отнести людей с условно абсолютной физиологической остротой слуха. Эти люди в состоянии услышать
комара в тихой комнате или определить на слух пятый стучащий клапан на работающем автомобильном двигателе. У них, как
правило, в аудиограмме наличествует весь спектр частот без провалов и пиков, они хорошо слышат динамику высокочастотной
части спектра и поэтому им проще ставить диагноз "больных" вещей "на слух". Частным случаем структурированного обобщенного
слухового опыта является врачебный слух - хороший терапевт может довольно точно оценить состояние пациента на слух с помощью
стетоскопа. Известно также, что хороший кардиолог по шумам сердца может определить его функциональное состояние.
Ко второй группе относят людей как с хорошим, так и с абсолютным музыкальным слухом (без всяких "условно"). Автору
этих строк доводилось работать с уникальными людьми. Например, композитор О.Д. Булошкин (к сожалению, уже покойный), слышал
звуковой тон и не только называл его ноту, что для музыканта с абсолютным слухом сущий пустяк, но и частоту в герцах, если
предъявленный тон был между нотами, т. е. между нотой и ее альтерацией. Такие люди очень остро слышат тональности, легко
определяют фальшь или неточно настроенные или взятые ноты. При этом острота их физиологического слуха по спектральной
чувствительности, например, может быть весьма далекой от совершенства.
К третьей группе относят людей, совмещающих абсолютный музыкальный слух и острый (условно-абсолютный) физиологический.
Эти слышат все и везде. Для многих из них жизнь в звучащей среде - сплошная пытка. Раздражает все: подвизгивающая тормозная
колодка в автомобиле, звук мела, скрипящего по классной доске на лекции, звучащий из магнитолы шлягер, где в силу технических
причин лента магнитофона, воспроизводимая чуть-чуть с другой скоростью, уже не попадает в тональность - уже не ре-мажор, но
еще не ми-бемоль.
Такие люди, обладая, как правило, хорошей звуковой памятью на исконный (т. е. первичный)
звук, с трудом воспринимают его в воспроизводимом в записи виде. Так, многих профессиональных музыкантов с третьим типом слуха не
удовлетворяет звучание записи их собственного инструмента, в котором они находят либо посторонние призвуки, либо обнаруживают
потерю каких-то характерных нюансов звучания. В особенности это относится к скрипачам, у которых становление слухового опыта и
формирование в слуховой памяти первичного образца звучания скрипки происходит в очень близкой зоне излучения эф. Ведь как
известно, эфы излучают максимум энергии высокочастотной части спектра именно вблизи отверстий и по нормали (т. е.
перпендикулярно) к поверхности деки. Помимо этого, при исполнении скрипку прижимают подбородком, в силу чего часть
вибраций деки передается упругими волнами непосредственно к костям черепа и по ним в среднее ухо, минуя наружное. Поэтому
скрипачами звучание их инструмента в записи оценивается как недостаточно яркое, "не хватает штриха". Однако получить от них
вразумительного объяснения, что именно, по их мнению, в предъявленном звучании не соответствует оригиналу, чего не
хватает или в избытке, какого рода искажения присутствуют или преобладают над остальными, невозможно. Впрочем, что-либо
объяснять не их задача.
Это задача людей четвертой категории. Их единицы. Это аудиоэксперты - люди, у которых слух настроен, как музыкальный
инструмент и откалиброван, как измерительный прибор, а уши "поставлены", как у хорошего музыканта поставлены руки. Эти люди
знают все составляющие качества звука, могут (по крайней мере должны) отличить один вид искажений от другого, могут
формализовать критерии качества и подходы к решению частной задачи улучшения звучания звена или тракта. Они хорошо знают "на
слух" характерные особенности звучания различных типов оборудования, помогают разработчикам улучшать звучание
аппаратуры по субъективным критериям, что по существу, является уже не столько проблемой аудиоэкспертизы, сколько задачей
аудиодизайна, которую решают еще более редкие люди - аудиодизайнеры. Их можно сравнить отчасти со звукорежиссерами,
отчасти с художниками. Задача этих специалистов - заложить в производственную программу производителя аппаратуры ту концепцию
звучания, которая будет определять "лицо" изделия, выделять и делать узнаваемыми изделия именно этого производителя по типу
звучания. Таким образом, удачный выбор концепции звучания, а по существу концептолога-аудиодизайнера, и определяет успех изделия
на рынке (вспомним, например, аудиоманифест легендарного Руперта Нива).
Схожую задачу выбора концепции звучания решает и дирижер оркестра, который, управляя оркестровыми группами инструментов,
добивается от исполнителей помимо ритмической слаженности необходимого звукоизвлечения, определенного соотношения
звучаний, баланса громкостей, что в свою очередь и формирует определенный тип звучания исполняемого произведения. Но также
как и в случае со скрипачом, слуховая память дирижера формируется определенным образом и в строго определенном месте -
у дирижерского пульта. Как правило, в этом месте доминируют прямые звуки, доля отраженных волн меньше, чем в середине зала и
поэтому результирующая звуковая картина, сформированная за пультом микшерным может не совпадать (что и происходит на
практике) со звуковой картиной у пульта дирижерского. При этом попытка приведения этих различий звучания к "общему знаменателю"
с позиций дирижера и его слухового опыта могут лишь усугубить положение. В этой связи стоит упомянуть прецедент с
деятельностью Герберта фон Караяна на Deutsche Grammophon. Оставляя в стороне музыковедческий аспект (предоставим это
критикам), изменившаяся концепция звучания классических записей этой фирмы во многом произошла под влиянием "звукового"
(слухового) мировоззрения фон Караяна.
Несоответствие некоторым ожидаемым кондициям звучания певческого голоса в записи вокала наблюдается и в случае с
вокалистами. Например, критерии "тождественности" записанного голоса у исполнителей академической школы с классической
постановкой голоса будут значительно отличаться от вокалистов-исполнителей эстрадного жанра с "микрофонной"
техникой исполнения, привыкших слышать свой голос через мониторную линию.
В этом случае у академического исполнителя оперной школы слуховая память исконного, первичного звучания складывается из
двух составляющих - из слышания себя внутренним слухом и реакции акустики зала. По этой реакции исполнитель ориентируется в своем
звукоизвлечении и на ее основе управляет полетностью голоса, т. е. формантными зонами. Наряду с этим у исполнителя эстрадного
слуховая память своего исконного звучания складывается из звучания внутреннего - слышания себя внутренним слухом и
звучания внешнего, которое определяется многими переменными факторами - типом микрофона, наличием или отсутсвием различных
обработок сигнала, типом наушников (во время записи, например) и т. д.
Говоря о хорошей слуховой памяти на исконный (т. е. первичный) звук, следует отметить, что с ростом количества
разнообразных технологических средств доставки звукового контента до конечного потребителя их доля в формировании
первичного слухового опыта постоянно увеличивается. По современным данным, значительная часть слушателей (более 80
процентов) слышит (и таким образом формирует свои представления) музыку, передаваемую через технические средства, а не в
естественных условиях, например, в концертном зале.
Поэтому критерии достоверности звучания и "комплементарности" аппаратных средств для одних категорий слушателей, имеющих
структурированный слуховой опыт, может не совпадать с критериями и личными предпочтениями у других категорий слушателей, для
которых их профессиональная деятельность не связана напрямую со звукотехникой.
Отсюда критерии выбора стилистики звучания как аппаратуры (для профессиональной деятельности в студии, например), так и
самого аудиоконтента может во многом не совпадать с критериями меломана, аудиофила и рядового слушателя, если принимать во
внимание субъективный компонент слушательского опыта и условия его формирования. С сожалением приходится констатировать, что
звуковая среда обитания, в которой происходит формирование вкуса и слухового опыта, становясь все более агрессивной, не
способствует его правильному становлению. Это в особенности относится к подрастающему поколению, формирующему свои вкусы на
низкопробных (и низкобитных МР3 Интернет-потоках или звукового MIDI-сопровождения в стандарте GM в компьютерных играх) образцах
звучания. Давно назрела необходимость в новой науке - аудиоэкологии, парадигма которой просто висит в воздухе.
Александр Гапон
Часть [1]
[2]
|